…В комнате бабушка, мама и я. Мы кушаем тортики с чаем. И тут они меня с неподдельным интересом спрашивают:
– А что чувствуют геи, которые не могут рассказать родным о себе?
– Нууу, им сложно. От того, что приходится врать, притворяться, жить не своей жизнью, всегда думать над каждым своим словом и действием.
Бабушка с маман с удивлением переглядываются.
– И у тебя так было?
– До того, как рассказал вам, что я гей, меня огорчало и раздражало, что я не могу быть искренним, не могу рассказать о своих отношениях, о своём парне.
Смеются, не понимая, как мне вообще пришло в голову что-то скрывать…
Я – гей, публично заявлявший о своей сексуальной ориентации, неоднократно организовывавший и участвовавший в России в публичных акциях в поддержку ЛГБТ-людей. И на руках меня полиция носила с радужным флагом по Дворцовой площади Петербурга. Однако бабушке и маме я так и не рассказал о себе. И только в моём сне сегодня всё оказалось так просто и легко…
Как-то так сложилось: я всегда избегал прямых разговоров на эту тему с родными. Было очевидно, что они всё знают, по крайней мере догадываются, но говорить открыто я не хотел. При этом я отправлял бабушке фотографии, среди которых на половине я был с молодым человеком. Всё ждал, как бабушка скажет: «А это твой парень?» Годами я почти каждый день звонил ей из Петербурга в Воронеж, и она порой меня спрашивала: «А кто это рядом с тобой?» И я всегда отвечал: «Да так, знакомый…»
Бабушка уже 8 месяцев как ушла. Меня до сих пор гнетёт то, что я не был с ней искренен. Я сам взращивал в себе свой страх. Я лелеял этот страх. Мне было проще выходить на публичные акции, где меня задерживала полиция, было проще часами обсуждать с психологом свои отношения с родными. Это всё было значительно легче, чем быть искренним с бабушкой.
Я гей. И мне не стыдно за это. Да, я уже почти два года живу во Франции, и мне якобы теперь ещё проще быть открытым. Но я продолжаю бороться со своими страхами. Я не позволю им отравлять мою жизнь.
На фото: Алексей Назаров в Грозном (Чечня, Россия), декабрь 2019